Я стою перед Тобой, Богиня.
Смотрю в Твои глаза — и чувствую, как дрожь бежит по позвоночнику. Это не страх. Это ожидание. Это голод.
Сколько лет я провёл в этих залах — среди холодного камня, криков наставников и запаха крови на тренировочных клинках. Мы учились убивать в темноте. Мы учились видеть в тенях. Мы учили свои сердца молчать, когда рядом умирали те, кто был с нами в одном отряде.
Я не был лучшим. Но я выжил. Я смотрел в лица тех, кто сильнее меня… и продолжал идти. Потому что Ты — великая Шилен — не просишь силы. Ты просишь слепой преданности.
Я не знаю, замечаешь ли Ты меня. Но я верю, что однажды — Ты обратишь на меня взор. Когда я всажу меч в грудь того, кто смеет порочить Твоё имя. Когда я оставлю после себя кровь и мрак — там, где раньше была ложная вера в свет.
Скоро я поднимусь наверх.
Скоро мир увидит меня.
А я покажу им Тебя.
Во тьме.
В звоне стали.
В последнем вдохе врага.
Птицы, движущиеся по серому, затянутыми облаками небу, беспокойно вынырнули из леса со стороны эльфийских руин, направляясь к Шепчущему острову. Погода стояла исключительно паршивая, серый туман ковром застилал мокрую, от проливных дождей, землю.
Кровь орка стекала с клинка.
Горячая, тёмная, парящая на холодном воздухе.
Он даже не успел опомниться. Слишком медленный. Слишком тяжёлый.
Я не стал добивать его сразу и смотрел на его агонию, на то как он из последних сил цеплялся за свою жизнь. Слушал эти булькающие хрипы в залитых кровью легких — и не чувствовал жалости. Только покой.
Покой для него.
Покой для меня.
Ты учила нас, Шилен, что каждая смерть — это не конец, а возвращение. Возвращение в Твои объятия.
Мой меч — это мост, по которому их души ступают в вечную ночь.
Что может быть милосерднее?
Теперь, когда всё кончено, я медленно расслабил плечи и тело.
Но боль никуда не уходит. На лопатке — синяк. Слева в боку — кажется сломано ребро. От удара топором остался порез, который всё ещё сочится под ремнями куртки. Я люблю эту боль, ведь она приносит удовольствие Тебе...Но всё же, короткий меч, недавно выбитый с орка не даёт мне защиты. Чтобы и дальше радовать Тебя, моя Госпожа — мне нужны доспехи получше.
Меч с хлюпающим звуком вошёл в шею мертвеца. Влажная, давно сгнившая плоть почти не сопротивлялась. Рывок, взмах — и одна из рук, ещё недавно висевшая на гниющем теле, отлетела в сторону, расплескав тёмную жижу. Вторая — следом.
Тело повалилось, судорожно подёргиваясь. Подойдя, я с глухим хрустом проломил каблуком череп. Под сапогом что-то хлюпнуло, провалилось внутрь — и всё же, даже с проломленной головой, тварь не замирала. Из разломанного рта вырывался хрип, изогнутые пальцы в судорогах царапали землю, будто ища, за что зацепиться.
- Проклятое место...
Я отступил, тяжело дыша.
В висках стучало. Горло жгло. Воздух был густой от вони — тухлой плоти, болотной слизи и ядовитого тумана застилавшего глаза.
Осмотревшись я опустился на одно колено. Слева — рваная рана на бедре,мокрая ткань штанов прилипла к коже. Кровь стекала по икре, заливаясь в сапог. Достав из сумки кусок ткани, начал туго обматывать ногу.
Чёрт бы побрал Миналес со своими ублюдскими цветами…
Интересно, сколько таких, как я, уже сгинули в этом болоте по её наводке?
Сколько тёмных эльфов посчитали, что «непыльная работёнка» — это действительно просто? Что пару мертвецов можно разрубить по-быстрому, собрать гнилую плоть и вернуться за мешочком адены?
Сколько тел уже кормит этот вонючий ил?
Зараза...Угораздило же меня встретится с ней. Я и так редко захожу в этот проклятый город.
Когда-то он был мне родным, почти святым. Подземные своды, проросшие корнями, затаённые храмы, темные алтари, — всё это дышало верой. Это было чем-то… настоящим. Мы, темные эльфы, жили обособленно. Гордость текла в нашей крови и я думал так будет всегда. Мы поклонялись Шилен и это было так же естественно как дышать..
А теперь…
Теперь, когда спускаешься в город, первым тебя встречает голос жирного дворфа, скупающего ресурсы по дешевке. Торговать могут все — гномы, люди, орки, даже светлые эльфы иногда отваживаются зайти. И никто их не гонит.
Никто.
Потому что теперь верят не в богиню. Верят в адену.
Мой народ…
Мой народ продаёт себя за мешок монет и полудейственные зелья в блестящей бутыке. Они называют это прогрессом. Я называю это падением.
Вот и Миналес — часть этого нового мира. Липкая, улыбчивая, вся в золоте и духах.
Она верит только в выручку. Её богиня — прибыль.
Всё чаще мне кажется, что Ты отвернулась от нас, Шилен.
И всё же...
Я — ещё стою. Я, как могу, держусь в этом болоте. Я не ради адены сжимаю меч, не ради чужих лавок рублю эту нежитью. Мне нужно выжить. Выжить и во что бы то ни стало — возродить веру в Тебя. Смотри на меня.
Торговля с Башней Слоновой Кости. Маленькие глазки бусинки пристально смотрели на меня из под шляпки. Он не двигался. Только моргнул - один раз, почти неуловимо. Я стоял напротив, медленно наклоняясь. Чуть вздрогнув, он продолжал прикидываться обычным грибом.
Резко пронзив мечом шляпку, я почувствовал, как лезвие входит в землю. Теперь ему не сбежать.
Некоторое время гриб дергался и яростно махал своими ручками, словно это могло что-то имзенить. Затем обмяк. Его красные глаза по прежнему блестели и безжизнено смотрели на небо.
Я наклонился ближе и аккуратно приподнял шляпку краем ножа. Из-под неё - как и говорил Воллодос - начали оседать тончайшие облачка пыли. Большаяя часть спор находилась между пластинками во внутренней стороне.
Развязав кожаный мешочек, я начал проходить палцами между пластинок и собирать щепотки коричневой пыли.
Этож сколько надо убить грибов, чтоб собрать хотя бы пол мешочка... Запах спор был странным. Древесный, но с примесью чего-то сладковатого.
Убедившись, что этот гриб пуст, я отправился на поиски других. Благо они довольно большие и заметные среди зеленой травы.
У второго гриба оказалось меньше пыльцы чем хотелось. Когда я поднялся, в носу появилось сухое жжение. Ничего серьёзного.
"Если Воллодос не обманул с наградой, то вернувшись я смогу купить комплект бронзовой тяжёлой брони. Надеюсь, тот гном сделает мне скидку, иначе я окажусь совсем без денег… Но думаю, даже так - это того стоит."
Пока я размышлял и шёл к третьему грибу, что-то не давало мне покоя. Что-то было не так. Я уже должен был дойти - расстояние было смешное, шагов двадцать, не больше. Но складывалось ощущение, что иду слишком долго. Может, показалось? Кажется я слишком сильно увлекся мыслями о новом комплекте брони.
Трава под ногами стала гуще. Стебли, как переплетённые нити, тянулись к ногам, не давая ступить свободно. Я будто шёл не по полю, а по вязкому болоту.
Третий гриб я успел схватить в последний момент - он вырвался и попытался ускакать на своей ножке. Я не думал, что грибы способны на такую скорость.
Этот оказался удачным: плотный, полный. Из-под шляпки спор шло столько, что мешочек начал буквально пухнуть. Ещё два таких - и я мог бы возвращаться.
Я выковыривал пыль между пластинками, стараясь не дышать. Но в какой-то момент понял, что поздно. Жжение в носу сменилось зудом. Затем - резью. Рука сама поднималась, чтобы утереть лицо, но споры были везде: на перчатках, одежде, в волосах и на всём лице. Каждое касание лица делало только хуже.
Зуд усиливался. Глаза слезились. Мир расплывался.
Я отступил от гриба, чтобы перевести дыхание. Сняв перчатки и протерев глаза, пытаясь привести себя в порядок, я оглянулся вокруг. Уже стояла глухая, чёрная ночь, хотя еще недавно было светло. И глаза...словно отблески рубина, красные глаза бусинки смотрели на меня из всех уголков, с каждого дерева и каждого куста, даже из травы.
Я попытался сосредоточиться. Сжать меч. Найти дорогу обратно. Передвигать ноги оказалось слишком непосильным действием, я хотел бежать, но не мог. Ноги казались ватными, как бы сильно я не старался получилось сделать только пару шагов.
Сердце стучало в ушах, грудь сжалась, спина покрылась потом.
Я поднял голову.
Луна висела в чёрном пространстве, огромная, будто ближе обычного.
Звёзды вспыхивали и исчезали, их свет менялся: сначала синий, потом - бледно-золотой, затем - багровый. Они пульсировали. И манили.
Я не ощущал веса тела, казалось что малейшее движение оторвет меня от земли и унесет к этим звездам.
В этом свете было нечто чуждое…
и одновременно - близкое. Древнее,
Вечное...
Божественное.
Я не почувствовал, как губы сами произнесли:
- Что?! Эээ нет, господин темный эльф, за такую цену можешь мне зад подтереть... 94 тысячи - моё последнее предложение! - захлёбываясь, воскликнул дворф, возмущенно хватая ртом воздух.
Таурин был типичным дворфом: всклокоченная борода, глаза маленькие, глубоко посаженные. Растрёпанные волосы, петухами торчали на макушке, живот выпирал из-под широкого ремня, а руки - как два окорока, кряжистые, покрытые сеткой ожогов и ссадин, эмоционально жестикулировали у меня перед носом. От него пахло потом и пивом. Стоило в разговоре зайти теме о продаже или покупке чего либо, как гном сразу надувался аки свиной пузырь и начинал излучать ту самую дворфийскую смесь театральной напыщенности и железной самоуверенности, которая превращала любой торг в представление.
- Семьдесят девять. Ты же сам мне предлагал эту цену три дня назад, с чего вдруг цена так взлетела?
- Быть такого не может! - отмахнулся он. - Небось я пьяный в стельку был! Ты, парень, меня за дурака не держи - с цифрами у меня всё хорошо! Вот, глянь на накладную - девяносто четыре! Чёрным по белому написано!
- Ты только что это там и написал, - указал я пальцем на чернильные разводы. - А рядом, вон, зачёркнута старая цена.
- Конечно зачёркнута! Я... ээ... её за сто тысяч продавал изначально. Да никто не берёт! - фыркнул дворф, скрестив руки на груди. - Ладно... восемьдесят девять. Это честно.
- Вот уж нет Таурин, так не пойдет, - я покачал головой. - У тебя и за семьдесят девять никто её не брал. Так что цена и так завышена. Сколько ты с ней ещё тут просидишь? Неделю? Две? Семьдесят девять - и так уж и быть, сбивать цену ниже не буду.
- Восемьдесят пять...мне же ещё в Гиран ехать, куча расходов впереди!
- Семьдесят девять и ни монетой больше.
Гном сжал губы в тонкую линию и замолчал, учащенно задышав. Потом сплюнул под ноги.
- Тьфу ты. Так и знал, что надо было склад какой открывать. Ладно, семьдесят девять, так семьдесят девять. Но есть условие.
- Слушаю, - сказал я, настороженно.
- Тебя как звать вообще?
- Кейн...
- Ага, ну так вот милсдарь Кейн, стало быть отдам я тебе за семьдесят девять, если пообещаешь принести мне одну бутылку вина.
- Почему сам не сходишь? Тут недалеко лавка есть...
- Да не ту засратую виноградную водичку что вам сюда завозят с Глудина, меня интересует вино что можно достать у Астарона. Поговори с ним. Он меня на дух не переносит, сукин кот, но вино делает отменное, лучшее что я пил с молодости. Ну так как, по рукам?
- Ладно... Я попробую достать тебе бутылку.
Таурин сразу повеселел.
- Вот и славно. Тогда принимай товар, иди вон там примерь, сейчас подгоним всё.
Бронзовая броня села как влитая, с гамбезоном и подкладками Таурину пришлось повозится, но своё дело он знает.
- Нус...сидит прекрасно, подойди-ка, нитка торчит. Не забывай следить за металлом как я тебе сказал, и старайся чистить после каждого боя. Ладно, теперь иди к Астарону, а я - буду ждать своё вино. Только не тяни. Мне в Гиран скоро выдвигаться...
Астарон оказался старым темным эльфом и был худым даже по меркам темных эльфов. Богатые одежды и благородная осанка давали понять, что что передо мной стоит не просто винодел, а кто-то, кто когда-то занимал гораздо более высокое положение.
- Вино не продаётся, - сухо сказал он с ходу, будто приветствия у него здесь отменены.
- Мне нужна всего одна бутылка...
- Не важно, сколько бутылок тебе нужно, - отрезал он, - нету важного ингредиента. Поставщик задерживается.
- Может я могу помочь?
Астарон задумался, взвешивая решение.
- Принеси мне десять паучьих желёз с ядом. Нужные мне пауки обитают далеко на юге наших земель, перед горным перевалом. Как принесёшь яд, вино будет ждать.
Не дождавшись ответа, Астарон захлопнул массивную деревянную дверь, с тусклой латунной ручкой, прямо у меня перед носом.
